Два месяца и три дня - Страница 64

Господи, да здесь их целая куча, эскизов! Она просто не могла нарисовать их все за одно утро. Она, должно быть, занималась этим с самого дня съемок.

– Я не смогу все это носить, – прошептала Арина, и странное чувство полнейшей растерянности охватило ее. Это не ее жизнь, это не для нее. Безмолвная молодая девушка в черном форменном платье протянула ей первый комплект. Короткое платье формы песочных часов, темно-синее со светлыми ярко-голубыми вставками – листьями клена или еще какого-то дерева. Удобные, хоть и на шпильке, босоножки того же темно-синего цвета обхватили ступню и подняли ее на несколько сантиметров. Она неловко топталась, поглядывая на красивую (лохматую) девушку в зеркале, а Максим сглотнул и сказал:

– Изумительно! – Он кивнул Хельге. Та удовлетворенно улыбнулась и принялась примерять на Арину браслеты и ожерелья. Следом шла бежевая блузка, открывающая куда больше, чем Арина осмелилась бы показать, плиссированная юбка, свободные концы которой разлетались в стороны при каждом шаге. Обманчиво простые яркие летние платья, в которых можно было смело почувствовать себя принцессой, и строгие вечерние платья, словно специально сшитые для нее – так ладно они облегали ее тело. Забавное, расшитое будто под хохлому платье от Dolce&Gabbana.

– Настоящая русская красавица, – прошептал Максим, но Арине все эти вещи, бесспорно, роскошные и дорогие, авторские, казались чужеродными, странными, чересчур короткими или чересчур открытыми, слишком прозрачными или слишком сложными. Столько всего. Белье, обувь, длинные кардиганы и коротенькие меховые манто, сумки и клатчи, даже зонты. Хельга предусмотрела абсолютно все, включая несколько пар часов к разным комплектам. У Арины кружилась голова, и через какое-то время она уже не хотела смотреть в зеркало. Она покорно поднимала руки, позволяя нацепить на себя очередное платье, а затем поворачивалась, принимала позы и делала выражения лица по запросу Максима, наплевав на то, сколько девушек в темных платьях увидят ее голой или в одном белье. Она устала, и то, что красивое шелковое платье с открытой спиной делает ее невыразимо женственной, ей было совершенно безразлично. В ушах у нее слился в единый поток весь этот гомон, немецкая речь, восхищенные причмокивания и хорошо скрытые завистливые взгляды девушек, подающих ей на примерку очередное платье.

А затем, в безотчетном порыве, Арина приняла позу, которая показалась ей смутно знакомой. Она поставила ногу, обутую в изящную бархатную туфельку, на журнальный столик. Оттопырила зад чуть в сторону, изогнулась в талии и слегка наклонилась вперед, чтобы положить на колено локоть, а подбородок упереть в тыльную сторону ладони.

– Я – кукла! – проговорила она изумленно, и тут вспомнила разом весь сон.

– Что? – Максим обернулся и вдруг заметил ее ужасную бледность.

– Я – твоя кукла, разве нет? – бросила она, прикусив до боли губу.

– Тебе не нравится одежда? Ты устала?

– Разве манекенам положено уставать?! – воскликнула она громче – и сильнее оттопырила зад, пытаясь вспомнить, в какой позе ее оставили там, в витрине, во сне. Искусственная улыбка, вещий сон, ледяной пол в бесконечной комнате с валяющимися вповалку людьми, которых считают игрушками. Все встало перед ее глазами.

– Да что случилось, Белоснежка? – недоумевал Максим, но Арина уже не могла сдерживаться. Она сорвала с руки браслет и швырнула им в него. Подлетела к двери и, распахнув ее настежь, обернулась к Максиму.

– Меня, кстати, зовут Арина. Арина! – И она выбежала из элитной примерочной, будь она неладна. Со всех сторон сквозь стеклянные окна на нее смотрели манекены, которые теперь пугали ее не хуже, чем фильм ужасов. Она сбросила туфли и полетела вниз, перескакивая через ступеньки. Восемь этажей. В выставочном центре в Москве только шесть. Люди смотрели на нее, странную девушку в тонком изящном платье, босиком и с лицом, перекошенным яростью.

Максим нагнал ее на третьем этаже.

Схватив за плечи, он крепко прижал ее к себе, подавляя попытки вырваться. Арина трепыхалась и пыталась избить его слабыми кулачками. В который уж раз?

– Отпусти! – кричала она и пиналась босыми ногами.

– Ни за что. Слушай, у меня нет времени бегать тут за тобой по лестницам. Нас ждет самолет. И так придется лететь ночью!

– Тебя! Тебя ждет самолет. Я никуда не лечу, не хочу. Я имею право делать то, что хочу.

– Конечно, моя дорогая. Только тогда тебе придется выйти из этого центра в этом вот платье и, как я понимаю, без обуви и забыть меня навсегда.

– Хорошо! – еле слышно пробормотала Арина.

– Что? – Максим стиснул зубы. – Ты в своем уме, Белоснежка?

– Нет! Я сошла с ума.

– Так ты хочешь остаться здесь? – Голос его заледенел, глаза сузились. О, как же она может этого хотеть? Он – самый красивый мужчина, самый лучший любовник. Ее жизнь станет абсолютно пустой без него. И все же она собралась с силами и выкрикнула, пользуясь последними остатками злости:

– Да! – хотя больше всего она хотела сейчас провалиться сквозь землю и перестать существовать. Сон сбывался. Сейчас он отпустит ее, развернется и уйдет, как сделал это когда-то в кафе. И она снова погрузится в свой персональный кромешный ад. Черт, ну почему она не могла позволить ему нарядить ее? Пусть кукла! Но он хочет ее.

Максим озадаченно смотрел на Арину и силился понять, что ею движет. Она стояла, такая слабая, беззащитная в его руках, но разгадать ее было невозможно. Она хочет уйти от него, босая, в тонком платье, посреди чужой страны. Она даже не смотрит на него, и только руки сжаты в маленькие кулачки, и от одной мысли, что он должен оставить ее здесь и не увидеть больше никогда, отчего-то становится непереносимо больно и безысходно. Эмоции. Все подвластны эмоциям.