Два месяца и три дня - Страница 42

– Шире, пожалуйста, – потребовал Максим. Арина развела их еще немного, чувствуя его жадный взгляд прямо там, между ног, и вся кровь ее тела прилила к ее промежности.

– Так хорошо? – спросила она.

– О, моя дорогая Белоснежка, мы еще даже не подошли близко к «хорошо», – хмыкнул Максим. – Откинься немного назад. Опирайся на локти.

Он вдруг сел на кровать рядом с ее ногами, наклонился и прикоснулся губами к ее половым губам, чего Арина уж точно никак не ожидала. Она ахнула и дернулась было, чтобы свести ноги, но руки Максима удержали ее. Он снова принялся играть с ее клитором, но на этот раз попеременно, то языком, то руками. Он то надавливал на клитор, то отступал назад. Его язык, его губы целовались с ее клитором точно так же, как они делали это недавно с ее ртом – настойчиво и жадно, не забывая пройтись по каждому миллиметру ее половых губ, меняя направление и силу поцелуя, сводя с ума и доводя до экстаза, а затем отступая.

– Еле держишься, да, моя девочка, – смеется Максим, – подожди, подожди, Белоснежка! Мне так нравится целоваться с тобой тут. Думай обо мне, думай о моем члене.

– Ох, это совсем не помогает, – простонала Арина, и мысль о торчащем вперед члене завела ее окончательно.

– А кто сказал, что я хочу облегчить задачу? – издал он тихий смешок. Арина изогнулась и застонала. Его язык обводил круги на ее пульсирующем бугорке, пока все ее тело сотрясала умопомрачительная пульсация оргазма. Она и не знала, что ее тело способно испытывать такое наслаждение. Мир словно исчез на несколько мгновений – или веков – а затем снова собрался по кусочкам из сияющего «ничего», как в Матрице. «Черный кот» – виртуальный символ перемен, встряхнувшись, убежал по своим делам. Арина все еще дрожала, когда Максим накрыл ее своим телом и поцеловал в губы. Она чувствовала тонкий, чуть солоноватый привкус собственной плоти на его губах, и это было очень странно и порочно, но думать об этом и оценивать собственные ощущения не было времени. Его язык завладел ее открытым ртом, ей так нравилось это ощущение его власти над ее телом. Она ответила на его поцелуй с неожиданной для себя самой страстью.

– Значит, ты хочешь, чтобы я стал твоим первым мужчиной, Белоснежка? – спросил Максим, оторвавшись от нее на секунду. Его влажные спутанные волосы прикасались к ее лицу, его лоб был покрыт капельками пота.

– Разве ты не стал им уже? – удивилась она.

– О, нет, – покачал головой он. – Первый мужчина – это нечто намного, намного большее.

16

Вопреки ожиданиям, Арина спала крепко и спокойно, видимо, сказалась усталость последних дней. Кровать оказалась невероятно удобной – в меру мягкой, в меру упругой. В комнате приятно пахло, тонкий, ненавязчивый цветочный аромат от попурри в стеклянных вазочках за ночь стал привычным.

Арина зевнула и сладко потянулась в огромной постели, явно не предназначенной для одиночества. Она не помнила, как заснула, убаюканная нежными прикосновениями его рук к ее волосам.

Приподнявшись на локтях, она огляделась. Максима не было, и не похоже было на то, чтобы он тут спал. Вторая половина огромной кровати осталась нетронутой, и второе одеяло лежало чуть примятое, но по-прежнему аккуратно сложенное поверх кровати.

– Где он? – Арина забеспокоилась и села, натянув тонкое одеяло до груди. Легкая боль внутри, между ног, напомнила ей о том, что случилось вчера. Она стала женщиной, он сделал ее женщиной. Это было ужасно больно, и хотя сейчас все уже прошло, но легкое напряжение и дискомфорт при каждом движении все же остались. Однако каждый раз, когда ее тело испытывало эхо вчерашней боли, на ее лице появлялась улыбка. С какой силой он пронзил ее тогда, с какой жаждой он целовал ее опухшие приоткрытые губы. И что будет дальше? Сердце застучало сильнее, и ее бросило в жар от ожидания большего.

Мама бы убила ее, если б узнала, о чем теперь мечтает ее дочка.

Арина спрыгнула на пол, огляделась – в комнате не было никакой одежды. В самом деле, это даже забавно. Он привез ее в Берлин в платье, к которому не позволил даже надеть белья. Он стащил и бросил где-то ее единственные брючки-капри, и теперь она сидит в роскошном особняке на берегу тихого, живописного озера, голая, без вещей и документов. Он держит ее в самом сладком плену, о котором только можно мечтать.

Обмотавшись одеялом, она покосилась на большое кровавое пятно на простыне, убедительное доказательство ее глупости, и вышла из комнаты. Дом встретил ее мягкой тишиной, только из гостиной доносился тихий ход старинных напольных часов. Тик-так, тик-так. Коридоры и двери, антикварная мебель, картины и вазы на подставках. Страшно не то чтобы дотронуться – страшно проходить мимо. Не дай бог заденешь, не расплатишься. Наверняка чертовы подлинники. Кто придумал жить в таких условиях. И сколько же здесь комнат?

Арина миновала гостиную, задержалась на просторной кухне, с восхищением разглядывая массивные деревянные балки на потолке, кастрюли и сковородки, свисающие со специальных крюков под потолком. В такой кухне – только и готовить. Здесь не страшно пролить что-нибудь или рассыпать. Зато столовая, располагавшаяся за массивной дверью, выглядела куда более официально. За длинным столом с овальными краями можно было усадить человек двадцать, не меньше.

В прихожей, в самом углу, Арина обнаружила аккуратно сложенные стопкой чемоданы и кофры с аппаратурой – все это привезли из аэропорта, вот только непонятно, кто и когда положил это здесь. Она никого не слышала. Впрочем – какая разница. Арина искала не вещи, а Максима, которого нигде не было.